В августе я получил из США письмо от своего друга профессора Л. Хейфли-ка, заведующего отделом медицинской микробиологии Станфордского университета. После ряда персональных поздравлений Хейфлик писал (перевод с английского).
«Первое разумное требование, которое предъявит вам западный сопродюсер,— это сделанная на высоком техническом уровне английская фонограмма, потому что на Западе фильмы с субтитрами продать невозможно,— сказал Паттнем.— Есть три способа справиться с этой проблемой. Поднатужьтесь и снимите фильм на английском языке, как это делают сейчас молодые французские кинематографисты. Или найдите на Западе опытных режиссеров — […]
Редактируемый С. Викуловым «Наш современник» сейчас против этого возражает. Мол, делений было все-таки много: кочетовский «Октябрь» сражался не только с журналом Твардовского, но и с никоновской «Молодой гвардией», и обоих редакторов сняли почти одновременно. Это правда. Недалекий Кочетов не оценил, что «молодогвардейцы» предлагали испытанный и надежный вариант утопии — национальный. Его испугала сама возможность варианта. […]
Но это все частности, когда подумаешь о главном, что произошло и происходит с ошеломляющей быстротой.
По-видимому, дела мои плохи. Какое давление сейчас, я не знаю. Но чувствую, что я уже в тяжелом положении.
Мне кажется, что из-за затянувшейся организационной лихорадки развилась какая-то центробежная сила. Что-то вроде «разделяй и властвуй!» Какой уж там «союз единомышленников»! Пустые слова. А ведь такой союз — непременное условие развития любого художественного организма. Нужно ли, в конце концов, делить искусство на молодое, среднее, женское, мужское. Надо делить его по другому принципу: искусство и не-искусство! […]
Через десять дней вызова не последовало. В канцелярии президента АН очень удивились и обещали доложить М. В. Келдышу. На всякий случай я решил проявить инициативу и пошел на прием к директору Института медицинской радиологии Г. А. Зедгенидзе. Но он категорически отрицал всякую возможность восстановления в институте. Спустя еще дней десять в управлении кадров мне сказали, […]
Чтобы закончить о Берии и никогда к нему не возвращаться. Все, что я узнал о суде над ним, о его уничтожении и о содержании обвинительного заключения, о котором рассказывал мне Кузаков, все настолько отвратительно и мерзостно, настолько преступно и так патологически гнусно, что дальше уже некуда. Нельзя ни писать, ни докладывать рабочим и колхозникам, ни […]
