Эйзенштейну, Эрмлеру и Козинцеву
Мне кажется, что из-за затянувшейся организационной лихорадки развилась какая-то центробежная сила. Что-то вроде «разделяй и властвуй!» Какой уж там «союз единомышленников»! Пустые слова. А ведь такой союз — непременное условие развития любого художественного организма. Нужно ли, в конце концов, делить искусство на молодое, среднее, женское, мужское. Надо делить его по другому принципу: искусство и не-искусство! Эйзенштейну, Эрмлеру, Козинцеву и Траубергу, Юткевичу не было и тридцати, когда они уже были знамениты. И они не носили нагрудных значков, которые собираются прикрепить к лацкану молодые кинематографисты в созданном на «Ленфильме» объединении.
Если говорить о моем творчестве (простите за громкое слово), то оно не изменилось в новых условиях. Я всю жизнь старался оставаться самим собой. Стремлюсь к этому и сейчас. Разве только окончательно ушел в отставку тот, как мы его прозвали, «внутренний милиционер», заставлявший меня, еще не переходящего улицу, ждать его свистка.
Произошло главное и небывалое, сложилась ситуация, в какой мы еще не жили: отменены запреты. Художнику возвращается его достоинство. Еще не так давно нас поощрительно именовали «верными помощниками партии». Теперь, кажется, пришло понимание, что художник может быть любезен народу совсем в иной роли. Важно, чтобы это было до конца осознано самими художниками. (А то ведь еще по-прежнему пишем коллективные письма в «Правду». Как в «лучшие времена».)
Что касается конкретных преобразований в нашей кинематографической жизни, то они происходят, увы, гораздо медленнее, чем ожидалось. Я помню, как горячо аплодировала аудитория нашего пленума, когда Климов делал доклад о новой модели кинематографа. Тогда казалось: еще одно усилие — и все состоится. Было это два с половиной года назад.
В самой модели меня смущает только одно обстоятельство: та начальственная роль, которая, хочешь — не хочешь, отводится союзу при общественно-государственном управлении кинематографом. Я это уже ощущал, когда приходилось, скажем, участвовать в голосовании по поводу худруков новых объединений, то есть решать чьи-то судьбы. Мне кажется, это не дело для человека искусства. Но с другой стороны, на сегодня — какой другой выход? Я во всяком случае за то, чтобы двигаться вперед, исправляя ошибки на ходу.
