За шестьдесят лет господства
Наше политическое устройство воспроизводило до самого последнего времени не столько политиков, сколько чиновников. Политики, если они и появлялись в этих условиях, то, во-первых, насчитывались единицами, а во-вторых, постоянно испытывали тенденции отторжения, подавления или превращения в политиканов. Подобные процессы наблюдаются у нас и в хозяйстве: оно воспроизводит свою неэкономичность, неэффективность, оторванность от конечных потребностей людей и замкнутость на себя. Попытки внедрить в такое хозяйство экономические методы — сейчас это видят все — к быстрым результатам не приводят. За шестьдесят лет господства командно-бюрократической системы атрофировались органы нормального реагирования на экономические воздействия. Авторы многих экономических рецептов напоминают мне человека в белом халате со шприцем в руке, намеревающегося уколами лечить трактор, у которого заглох мотор.
Ситуация действительно трагическая — и для художника, и для власти. Как помочь обществу, v как ответить на социальный заказ — вот вопрос, который был поставлен здесь М. Захаровым. В годы сталинщины и застоя мыслящие люди с подозрением относились к самому термину «социальный заказ»: система власти узурпировала право говорить от имени общества, в том числе и «заказывать». Моментов, когда честный художник не расходился бы с властью, во всяком случае, с руководством системы власти в представлении о социальном заказе, в истории было не так уж много. Сейчас как раз такой момент.
Но в чем состоит «социальный заказ»?
Можно ли сформулировать его сколько-нибудь конкретно, не впадая в вульгарный социологизм, не упрощая до пошлой бессмыслицы как политическую, так и эстетическую проблему? Мне кажется — нельзя. Можно повторить лишь и без всяких теорий достаточно ясные слова о том, что сохранение многих компонентов нашего общественного устройства полностью противоречит нашим же общественным целям, и задача художника — убедить в этом людей не логикой, а художественными образами, пробудить их от социальной инертности к активному действию. При этом демонстрация так называемого положительного героя — далеко не единственное средство. Куда сильнее могут воздействовать произведения, обостряющие внутренний конфликт в человеке, обусловливаемый его совестью, раскрывающие ему неправду его собственной жизни. Однако если бы я мог пойти дальше в конкретизации социального заказа и тем более мог бы объяснить, как его выполнить, то, наверное, снимал бы фильмы и писал сценарии, а не занимался бы экономикой.