Вознеси мой дух до вершинности
Чтобы не впал я в отчаяние, не проклял никого и ни за что, чтобы до самой своей смерти пронес нежную пылкую любовь к самой дорогой на свете моей отчизне, к народу. Не отними у меня творчества, все остальное отними, украинская моя доля. Чем помог мне в творчестве хотя бы один украинский государственный или партийный деятель? Что посоветовал разумное и содержательное? На что указал? Чем вдохновил? Какую идею подал? Совет? Ничем, никогда, никак. Хоть кто-нибудь, зная, что я могу писать для театра, сделал мне предложение? Судьба, пошли мне силы. Дай мне мужество проливать на чужбине кровь моего сердца, как благотворную росу, и улыбаться сквозь слезы. Не опустоши мою душу. Дай простить всех. Вознеси мой дух до вершинности преодоления всех пут на чужбине. Помог мне материалами исторически ми, политическими и т. п. для создания произведения большого вдохновения? Интересовался моей жизньто, здп ровьем хоть когда-нибудь, моими творче скими планами? Никогда ни разу никто. Один только раз, когда-то на фабричном собрании заявил я, что хочу умереть, прислали ко мне молодого врача узнать, почему именно я возжелай умереть и почему я прилюдно об этом заявляю.
Когда бы люди, которым я четверть столетия клялся в верности, были людь ми, а не людским мусором (мотлохом), много вокруг меня можно было сотворить добра, людей можно было бы гос-питать, вырастить, и произведений я бы создал намного больше. Житие мое скорбное. Читал «Повесть пламенных лет» в Сценарной студии. Таким образом, у ме ня сегодня знаменательный день. «Повесть» на них произвела большое впечатление, но что они могли мне скачать? Во-первых, она не влезла в них. Во вторых — Еремин боится ее и меня, Ромм ненавидит, остальные бессловесны.
Какой будет судьба «Повести», не знаю. Может, попаду из «огня» в «пламя», может, нет, все мы ходим под одним богом, все во власти. Читая, заметил, как много еще нужно над ней работать, и заметил еще свое неумение все-таки писать. Трудно писать. Трудно выложить душу, безгранично трудно быть точным и ясным, Нехватка слов, образов вдруг забивается нашествием многословия, эпитеты лезут везде, как комары, и ни выдавить их, ни прогнать. Язык однообразный. Действие чрезмерное. Недостаток эрудиции прикрыт гиперболами. Долго еще нужно учиться.
Я был вчера на Параде Победы на Красной площади. Перед великим Мавзолеем стояли войско и народ. Мой любимый маршал Жуков прочел торжественную и грозную речь победы. Когда помянул он тех, кто пали в боях в огромном, небывалом в истории количестве, я снял головной убор. Шел дождь. Оглянувшись, я заметил, что никто больше шапку не снял. Не было ни паузы, ни траурного марша, ни молчания. Были сказаны словно между прочим одна или две фразы. Тридцать, если не сорок миллионов жертв и героев будто провалились в землю или и вовсе не жили, о них вспомнили как о понятии. Мне стало грустно, и я уже больше ничем не интересовался. Перед Мавзолеем проходили солдаты, генералы, несли немецкие рябые знамена, словно загаженные птицами, вели собак, ехали танки, пушки, одна другой больше и грознее. Мне было жаль убитых, героев, мучеников, жертв. Они лежали вдалеке, бессловесные. Перед величием их памяти, перед кровью и муками не. стала площадь на колени, не задумалась, не вздохнула, не сняла шапки. Видимо, так и надо. Или, может, нет? Ибо почему же плакала весь день природа? Почему лились с неба слезы? Неужели пророчествовали живым?
