В процессе съемок режиссер отказался от идеи
Союз традиционно рассматривается многими прежде всего как распределитель благ, а демократия — как право самоутверждаться любыми средствами. Есть среди этих средств сравнительно новые: когда таланты или считающие себя таковыми ищут меценатов и спонсоров, которых можно бесконечно «доить». Новые средства, однако, успешно соседствуют со старыми как мир сплетней и кулуарной интригой.
Ни одна из ситуаций, пунктирно обозначенных в этих заметках, не является вымышленной или утрированной ради красного словца. Сходство с подлинными событиями и обстоятельствами не случайно, и их герои без труда себя узнают.
В начале 1983 года, готовясь к экранизации пьесы Б. Шоу «Дом, где разбиваются сердца», А. Сокуров дал интервью рижскому журналу «Кино». Редакция опоздала, фильм был закрыт раньше, чем успели подготовить материал, и по логике тех лет, публикация исключалась даже в известном своей смелостью журнале. Между тем многое из того, что говорил режиссер в связи с работой над «Скорбным бесчувствием», оказалось особенно любопытным сегодня, после выхода «Дней затмения».
Так, рассказывая, каким ему представляется начало фильма, А. Сокуров вспоминал знаменитое полотно А. Альтдорфера «Битва Александра». «Огромная земля видна с какой-то космической высоты. Причем видна вся разом — Европа, Африка, Рим. На этой огромной земле — войско Александра. Бескрайние просторы, космический масштаб — и тщательно выписанные фигурки людей. Вот так бы мне хотелось начать фильм. Я еще не представляю, как это сделать технически, но уже вижу эту огромную землю, занявшую весь экран. Человек соотносится здесь с космическим масштабом».
В статье Д. Попова выражена альтернативная точка зрения на фильм А. Сокурова «Дни затмения»—критическая рецензия Т. Москвиной «За миллиард лет до конца кинематографа» опубликована.
В процессе съемок режиссер отказался от этой идеи. Соотношение человека и грозного хода истории, закрепленное в сюжете, воплощенное в остроумном монтаже хроники и игровых кусков, никак не решается, однако, на уровне кадра. Больше того, пространство фильма организовано прямо противоположным образом: оно узко и тесно, загромождено предметами, даже широкий экран используется словно от обратного. Скажем, многочисленные хроникальные куски, играющие в подобных случаях роль «окна в историю», искажены форматом, вытянуты по горизонтали, лишены глубины, так что превращаются не в окно, а скорее, еще в одну стену дома капитана Шатовера.
