В Италии фильм воспринимают иначе

Тогда позволительно спросить, как складывались ваши «личные» отношения с Варламом? Кого бы я ни играл, меня не волнует его «объективный» облик. Мы с режиссером искали глубину образа, нам хотелось, чтобы тиран был очень талантливым человеком — поэтому он восприимчив к музыке, живописи, поэзии. По-моему, именно этим он еще более страшен. С другой стороны, своего личного отношения в Варламу я не скрывал. Я ненавижу любое проявление тирании, да что там — просто грубости. Ненавижу запреты. Я надеялся, что у зрителей возникнет такое же чувство, хотя вообще-то я мало верю, что искусство способно изменить жизнь. Я не настолько наивен, чтобы полагать, что возненавидь мы все сообща образ Варлама — и зло исчезнет, и сгинет тирания со всеми ее «не положено!». Учитывалось ли в работе над ролью существование конкретного прототипа? Нет, никакого прототипа у меня не было. Больше того, я даже не смотрел фотографий тех лет, не начитывал ничего специально, пользовался только своим ощущением времени. Мы вообще пытались избежать чрезмерной конкретизации. Даже во внешности персонажа это подчеркнули: пенсне у него от одного тирана, усики — от другого, черный китель — от третьего. Мы хотели создать собирательный образ зла, чтобы он был мощнее каждого отдельного проявления. Тем не менее, сейчас в стране ассоциации у всех возникают прямые, и это правильно, наверное.

Ассоциации с Берия. Да, но я знаю также, что в Германии или в Италии фильм воспринимают иначе. У них были свои тираны, и их в Варламе узнают. Но ваша ненависть все же имела право на вполне точный адрес. Что для вас наиболее неприемлемо в наследии сталинской эпохи? Неприемлемо, прежде всего, совершать подмену исторической правды. Сейчас многие хотят представить дело так, будто во всем был виноват один Сталин, а остальные — ни при чем. Это ложь. Тоже своеобразный «культ личности», его изнанка. Тотальное зло не бывает делом рук одного человека. Сталин инспирировал зло — творила его, распространяла и умножала гигантская машина. А вот Сталин ли изобрел эту машину? Может быть — давайте мыслить исторически,— машина породила Сталина и нашла в его лице идеального «рационализатора»? Машина страшна. И не только методами, но и самим устройством — ведь людской механизм из таких же, как мы с вами, собран! И вот эта-то машина еще не остановлена до конца. Посмотрите: мы ведь все еще живем старыми понятиями, старыми мерками, старыми стереотипами, которые сегодня не только никуда не годны, но и извращают нормальные отношения между людьми, формируют нездоровое, порченое сознание. Вот самый безобидный пример: я вернулся с Каннского фестиваля и давал интервью. Молодая корреспондентка говорит: вы совершили подвиг, вы герой! Слушайте, говорю, никакого подвига я не совершал. Я сыграл роль, я работал, это моя профессия — какой здесь подвиг?! Мы уже не можем мыслить без этих понятий, без громких, но уже давно пустых слов, пришедших из старых времен, не можем жить и общаться по-человечески. Футбол по телевизору показывают, а комментарий такой, будто война идет: «наши выстроили оборонительный заслон».