В беседе Снежневский сказал что
Вечером 11 июня вместе с одним из моих друзей я попытался встретиться и побеседовать с главным психиатром Минздрава А. В. Снежневским. Речь шла о частной беседе на квартире у Снежневского. Снежневский, однако, меня не принял, заявив, что такая встреча может быть расценена как давление на врача перед важным совещанием. Он принял все же моего друга. В беседе Снежневский сказал, что у него нет оснований сомневаться в решении министерской комиссии от 4 июня и что Ж. А. Медведев, вероятно, является «психопатологической личностью с повышенной самооценкой». Однако, как признал Снежневский, такой диагноз вовсе не требует принудительной госпитализации и содержания в больнице, поэтому Ж. Медведев должен быть немедленно освобожден и трудоустроен, но также поставлен на постоянный психиатрический учет, чтобы затем проходить периодически психиатрические переосвидетельствования. Далее Снежневский пустился в рассуждения о том, что никакая болезнь, в том числе и психическая, не позорит человека, не ущемляет его прав.
Мой друг возразил Снежневскому, заявив, что никто из друзей и родственников Жореса не может согласиться с вынесенным диагнозом. Обстановка, в которой происходила экспертиза, исключала объективное и спокойное рассмотрение тех или иных медицинских показаний. Психическое заболевание, конечно, не позорит человека, хотя и существенно ограничивает его права. Однако столь тонкий диагноз невозможно установить за 20—30 минут.
В пятницу, 12 июня, мне позвонил В. А. Каверин. Он сказал, что решил вместе с женой поехать в этот день в Калугу, чтобы навестить Жореса. На следующий день Каверин сообщил, что у него была продолжительная беседа с Жоресом. Каверин оставил в больнице письмо для Лифшица. Главного врача в этот день не было. В тот же день я узнал от Сахарова о содержании состоявшегося в Министерстве здравоохранения совещания (Сахаров с самого начала предупредил, что не считает данное совещание конфиденциальным).
