Тогда скажите об этом со всей
Все это действительные проблемы, мучительные и многослойные,— вот и хорошо бы для начала осознать их как проблемы, а там, глядишь, и ответы нашлись бы. Беда-то в том, что фильм скользит по ним, почти не цепляя, дальше, дальше, дальше. А я, остановившись и оглянувшись, все не могу понять: так кто же куколка? Или получается, что на смену канонической «мымре» — держиморде прежнего «школьного кино» — приходят Прекрасные Дамы исповедально-практического психоанализа, при всем очаровании еще более авторитарные, а попросту говоря — страшные в своей этической вседозволенности? Тогда скажите об этом со всей определенностью, а мы задумаемся, к тому ли вела многолетняя поэтизация «ключа без права передачи».
Заранее знаю: многие станут возражать моим риторическим претензиям, иных фильм захватит «обжигающей правдой чувств», драматизмом интонации и трагикой финала, недежурной изобразительностью, наконец. Последняя, на мой вкус, грешит красивостью; насчет прочего — готов согласиться, но с существенными оговорками. «Правду» мы и сами ведаем, да еще и не такую! Но как перевести наше обыденное знание на иной этаж сознания, не потеряв сути по дороге?
Однако что же все-таки так тревожит, что не отпускает, заставляя вглядываться и размышлять и спорить, во многих «молодежных» лентах, которых разумом да вкусом, казалось бы, решительно не принимаешь? Вот и в «Куколке» есть же некое подспудное напряжение, нерв какой-то бьется, что-то живое и впрямь рвется из клеток схем, из тисков проблемных построений,— но что же это на самом-то деле? Да, видимо, старое, как мир, напряженное самочувствие взрослеющего человека и глухая, загнанная внутрь истерика юношества, которое в вечном раздрызге с собой и миром,— вот он, трепещущий комок жизни, сгусток всех действительных проблем.
Так, может, тем и заняться, наконец? Вспомнить, что еще Толстой сказал о «пустыне отрочества», которую всяк по-своему преодолеть должен, и попробовать увидеть ее за современными одеждами. А там, глядишь, и корчаков-ский, и сэлинджеровский уроки выучим, поймем, как проходит взрослеющий человек через свои личностные кризисы, как мечется меж идеями и правилами жизни, как драматично мыслит и чувствует наедине с собой. И еще, и еще. Тогда, бог даст, сможем помочь «раскук-литься» несчастным нашим детям, упрятанным в коконы дурных страстей, душевной дури и невежества. А пока что сами отважно окукливаемся в броню штампов — старых ли, охранительных, новейших ли, обличительных. Когда-то еще вылетят бабочки.
