Список отверженных властью художников и мыслителей
Гласность — наиболее эффективное оружие против анонимности.
Мы часто говорим о мужестве художника. Но это все равно что говорить о мужественном поступке сапера, который решил разминировать поле, хотя это — его профессия. Другое дело — мужество общественного самосознания. Общество может хотеть услышать, что оно представляет собою на самом деле, а может и не хотеть (и не услышит). Но в любом случае оно остается обществом. У художника такого выбора нет. Мужество — это самоопределение, способность подняться выше самого себя. Долг художника — оставаться самим собой. Вся вина , Шагала в том, что он видел мир так, как видел, а не так, как «надо». В этом смысле художник и авторитарная власть — взаимоисключающие понятия.
В «Возвращенной молодости» Зощенко приводит жертвенный список отверженных властью художников и мыслителей — от Сократа до наших дней. Составляя этот траурный перечень, он не знал, что и сам окажется в их числе и своей судьбой ему суждено будет подтвердить жестокую справедливость собственных размышлений.
Задумываясь над подобной печальной хроникой, можно впасть в отчаяние, видя, как на протяжении веков и тысячелетий зло остается злом. Но можно испытать безмерное удивление, убедившись, что и художник остается художником, несмотря ни на что. Как говорил герой одного из романов Мерля: «Я не настолько наивен, чтобы верить в неизбежность всякого справедливого дела, но я не могу позволить себе роскоши мирового отчаяния».
Хочу дато короткую справку. Сейчас именно с выходом на экран интересных, острых документальных картин возникают самые большие сложности. Картина «Театр времен гласности и перестройки», которую пытаются придержать в Белоруссии, не исключение. Скажем, картина «Тайное голосование» долгое время находилась на полулегальном положении уже по воле высших инстанций. Так что же изменилось в самом принципе взаимоотношений художника и власти?
Сергей Александрович, можно вам задать вопрос? Он займет двадцать секунд. Давайте представим себе, что вы Генеральный секретарь, а я ваш помощник. Я прихожу к вам и говорю: «Михаил Сергеевич, сегодня2 резко обострилась ситуация в стране. Вот документы, связанные с Прибалтикой, с Карабахом, с Арменией. Вот что в Грузии происходит. Может быть, не трогать сейчас Белоруссию? Не надо ли нам подождать месяца два с белорусской картиной, потому что ситуация грозит вырваться из-под контроля? Как вы считаете, Михаил Сергеевич, не подождать ли нам немножко, хотя Валентин Иванович Толстых настаивает на выпуске фильма?»