Разумеется у Конга есть враги
Десять лет спустя Де Лаурентис снова решил напомнить публике о Кинг Конге — но уже, конечно, радикально изменив сюжет. И какие же иные времена отразились в этой совсем, совсем «иной песне»!
Фильм стал зеркалом рейгановской Америки — гораздо более консервативной, благочинной, испытавшей сдвиг вправо, уже вовсе не так склонной к критицизму, как десятилетием раньше. От необузданности Кинг Конга мало что осталось. Страдалец возрожден к жизни добрыми учеными при помощи передовой медицинской техники, ему вставлено искусственное сердце размером с кабину лифта — и теперь он как бы на привязи у врачей, которые могут дистанционно управлять этим сердцем. Разумеется, у Конга есть враги — но это уже не корыстные дельцы, а кровожадные идиоты-военные: агрессивный, наступательный милитаризм выходит из моды во всем мире. Оставлена ему и любовь, но не к женщине — все-таки это очень неприлично! — а к прелестной рыженькой великанше его же роду-племени. Ее очень кстати обнаруживают в джунглях, и Конг вступает с ней во вполне добропорядочное содружество, а разлука с ней (по вине зло-деев-военных) кое-как поддерживает развитие сюжета. В прошлом фильме от Кинг Конга спасались — здесь добрые люди спасают его; там от него бегали — здесь бегают по штату Джорджия за ним. На экране история, исполненная самых хороших, приличных чувств и намерений — о том, как надо любить и жалеть животных. Бедняга Конг все же погибает, но остается его новорожденный сынишка, которому те же милые люди купили где-то на Борнео за миллион долларов уютный заповедник, и он в финале блаженствует там с настрадавшейся мамой-вдовой. Все славно, все правильно, все назидательно и полезно для воспитания юношества. Но. какая уж там поэзия, какая «красивая психоаналитическая сказка»!
И все-таки Кинг Конг жив. Уж очень удачно его выдумали полвека назад. Думаю, что еще немалое число его потомков будут исполнять веления времени — скажем, бороться с террористами и осквернителями природной среды. Он, видимо, навсегда приручен, превращен в просто очень рослую обезьяну, утратил ореол тайны, угрозы, странности. Что ж, пусть поживет в одомашненном виде. При нынешней экологической ситуации спасибо и за то, что живой.
