Незаконная высылка писателя из страны
Нарушение пульсации сигнализирует об общем нездоровье данного социального организма. Крайняя форма нездоровья — война художника и власти.
А вы считаете, что такая война вообще возможна? Я понимаю, что нарушил здесь границу вашей концепции, согласно которой война художника с властью — чистейший миф, иллюзия, которой тешит себя художник, вовлеченный в абсолютистский круговорот. Но ведь вы сами сказали, что миф и есть наша реальность. Соответственно, вполне реальна для нас, только-только пытающихся избавиться от общественного нездоровья, и мифическая (по исходной своей сути — в этом я согласен с вами) война художника с властью. Эта мифическая война может иметь свою реальную стратегию и тактику и, что самое реальное,— свои жертвы. Возьмите, к примеру, историю А. Солженицына. Ведь описанная им в литературных очерках «Бодался теленок с дубом» история его отношений с властью — есть самая натуральная история военных действий. Даже главы называются: «Петля пополам», «Душат», «Встречный бой». Формально это сражение привело к незаконной высылке писателя из страны, а по сути к моральной его победе. История этой мифической, но в реальности происходившей войны знает конкретных противников и конкретных союзников, перебежчиков и шпионов, парламентеров и посредников, своих пострадавших, избитых, уволенных с работы, посаженных в тюрьмы, знает и своих погибших — Е. Д. Воро-нянская повесилась после того, как открыла на допросе в ленинградской госбезопасности место хранения «Архипелага ГУЛАГ». Миф, наваждение? Да. Но такова наша жизнь.
Точно так же, как война художника с властью, является мифом и безоблачный мир между ними. Однако и этот миф может быть реализован. Правда, уже не как симптом общественной болезни, а как символ более или менее разумного жизненного устройства. Я имею в виду момент почти сакральной встречи художника и власти, момент их дружелюбного единства. Такие встречи издавна проводятся в Белом доме. Делались попытки такого рода и у нас — при Хрущеве, даже при Сталине. Но у нас подобные встречи обычно имели непредсказуемые для художника последствия. Военный миф всегда был как-то ближе, более удобным для инсценировки.
Мы еще только стремимся войти в нормальное жизненное русло, но пока что достаточно далеки от цели. Если раньше засилие власти делало возможным превращение в художников, писателей Брежнева, Рашидова или (более близкие кинематографу примеры), Цвигуна-Днепрова, Б. Павленка, то теперь, наоборот, функции власти стремятся исполнять художники. Взять хотя бы горячо обсуждаемых руководителей вновь созданных студийных творческих объединений. По-моему, это лишь другая крайность, которую можно оправдать как явление временное, связанное с тем, что кроме художников просто некому перехватить власть у чиновников, воспитанных на военной мифологии. К тому же понятно и желание художников хоть как-то сократить дистанцию, необходимую для нормального взаимодействия между художником и властью. Эти силы противоестественно разделены по сей день буферной зоной партийных, государственных, отечественных функционеров, которые настолько зарегламентированы в своих действиях, что властью, строго говоря, не являются.
