Наше искусство выработало технику обратной реакции
Вы хотите сказать, что в каком-то смысле несвобода пошла фильму на пользу? На этот счет у меня есть своя точка зрения. Нам столько запрещали, столько перекрывали воздух, что наше искусство как бы выработало технику обратной реакции: запрещая, диктуя, насилуя, чиновники научили нас быть изворотливее, хитрее их. Так родилось едва ли не новое художественное мышление. Если умно распорядиться его средствами, то можно и выиграть. Изобретательности, присущей нашим ведущим режиссерам, не найдешь сегодня у самых выдающихся художников Запада. Так что мы у бюрократов в долгу. Про то, что «нормальные герои всегда идут в обход», знали еще в 66-м. Но не станет ли прежний язык теперь огибанием стенки, которой нет? Слова «Не положено!» — больше не в моде.
А что, сегодня все «положено»? Запреты едва начали вымирать, и дай Бог, чтобы этот процесс продолжался — тем и живем. Но пока, по-моему, «изворотливость» и пластичность могут только помочь. Да и дозволенность правды стимулирует не только правду, но и спекуляцию. Согласен, но как тут быть с нашим изголодавшимся зрителем, который хочет услышать «прямую речь»? На этот вопрос я сейчас не могу ответить однозначно. Только вот называть вещи прямо — дело для искусства, по-моему, сомнительное. Тут какое-то другое слово подходит, а не искусство. Что ж, бывает, видимо, в истории и так, что искусство в принципе не может полностью отвечать требованиям времени. «Покаяние» обладает столь мощным эмоциональным зарядом, что не сразу понимаешь, в кого должен «ударить» разряд. А ведь фильм, если вдуматься, в наибольшей степени обращен к вашему поколению — поколению детей палачей и их жертв. Не к поколению Варлама, которое уже не покается, и не к моему поколению ровесников Торнике, которому тут каяться не в чем, а нужно просто правду узнать,— а именно к людям, впрямую непричастным к трагедии, но ответственным за ложь, которая покрыла то время, за ширмы, которыми оно было отгорожено от нас.
