Мечтательный пламенный современник
Потом пойдет разговор о Китае. О том, как мы подарим реку китайскому народу.
Народ народу подарил реку. Умер Великий наш вождь и сегодня мы похоронили его. Уже мы без Сталина родного. Лежал в гробу, сложив богатырские руки творца. На груди сияли золотые знаки эпохи, им сотворенной. Лицо мыслителя и труженика великого было живым, усталым и чем-то нами недовольным. Сколько грусти и печали. Как тяжело на сердце. Уже шестой день не нахожу себе места, не знаю, за что взяться, что думать, что делать. Как жаль, что нельзя отдать свою жизнь за него, лишь бы только прожил он еще хоть десять лет. Осиротела наша отчизна-земля. Сколько слез и вздохов, сколько глубокой скорби и большой печали: уже не увидим Сталина. Долгие годы были мы спокойны с ним, ибо всякий чувствовал в работе, в творчестве, в исканиях, в войне, что есть у нас Сталин, и потому как бы ни было где-то там тяжело или трудно, или опасно,— все закончится хорошо, ибо всегда и во всем решительно он был на высоте. И не стало его.
Не стало моего защитника, который несколько раз спасал мою жизнь от гибели из-за злых и жестоких врагов, который заметил меня, отметил, поднял морально. Что ждет меня теперь, не знаю. Слабеют мои силы, утомилось сердце. Холодно мне и неприютно. Как тяжело мне. Скорее из Москвы. На строительство коммунизма. Посвящу его имени произведение. Вложу в него всю свою душу, все силы, которые только у меня остались. Буду жить им, пока будет биться в груди сердце. Вся моя жизнь прошла с ним. Все лучшее, что я создал, лучшее, что я мыслил, к чему стремился. Я его мечтательный пламенный современник с тридцатью триждыкратным партийным билетом в сердце.
«Михаил Эдишерович,— спросила жена Всеволода Вишневского Соня Вишневецкая, дочь киевского капиталиста.— Михаил Эдишерович! — спросила она пронизывающим голосом, когда маэстро осчастливил квартиру моего друга Всеволода своим торжественным появлением в связи с постановкой «Незабываемого 1919-го».— А почему в «Падении Берлина» у вас все члены Политбюро изображены бессловесными манекенами?» «А они такие и есть»,— ничтоже сумняшеся горделиво ответил ей «друг Берии». Я был ошеломлен. Глянули мы с Всеволодом, уже больным, друг на друга.
