Кинематографический пульс бьется учащенно
Печально сознавать, что в Москве кинематографический пульс бьется довольно-таки учащенно, а у нас, если не встряхнемся в ближайшее время, все дальнейшее — как мертвому припарка. За истекшее время не научились главному — слушать друг друга. Раньше кричали от горя, теперь — от радости, от опьянения свободой. Причем кто про что кричит — не разобрать; важнее всего — выкричаться самому. Кажется мне, что из-за постоянного возбуждения, ослепления борьбой с мельницами не замечаем порою плевков в собственное лицо.
А еще больно оттого, что никак не можем протрезветь, осмотреться и понять, что найти единую для всех справедливость невозможно, обязательно кто-то будет лошадью, а кто-то всадником. Но о милосердии к тем, кто сегодня внизу, так хочется молить. И не потому, что вдруг из них кто-то завтра поднимется, нет, наоборот, вдруг они никогда этого не смогут сделать. Для этого нам, как минимум, нужно бы отказаться от компенсации за свои прошлые унижения, от административного зуда, короче, от одной из сторон рабской психологии.
Все происходящее в кинематографе с мая 1986 года влияет на творческий процесс благотворно, не забывать бы нам только, во имя чего все свершалось.
Радует обращение всех и вся к правде. Но правда не может быть для всех одна и та же, а осмысление ее тем более процесс скорее мучительный, чем радостный. Судя по появляющимся фильмам, возникают и новые спекулянты на теме, на ракурсе, на акценте. Это понятно, но хотелось бы более частых прозрений, предвидений, предчувствий. Их пока что маловато, больше фотографий момента. Конечно, это тоже немало, особенно если учесть наш извечный голод по честной, без ретуши, летописи, но момент пресыщения не за горами. От нас обязательно вместо «Маленькой Веры» — шедевра перестройки потребуют «Маленькую Надежду» — шедевр искусства.
