Поневоле задумываешься о режиссерской этике
Разговоры о любви, замужестве, заработках, клиентах, об отношении к своим занятиям, о «внутренней конкуренции», о отечественных и иностранцах, о школе, развлечениях, наслаждениях, мечтах, родственниках, родителях, вообще о жизни — с проститутками. О свободе любви, постоянных и временных партнерах, знакомствах прежних и нынешних, о женщинах, о СПИДе (к которому никто из них всерьез не относится) , о местах «знакомств» — с гомосексуалистами. О семье, работе, любви, проблеме денег, ощущениях, деградации, смерти, смысле жизни, тюрьме — с наркоманами.
И еще — разговоры о нравственности. По словам одного из героев (редкий в фильме «теоретик», остальные — обычные), нравственность устарела. Что правда, то правда: мир в немалой степени лишился нравственных ориентиров. Жуткий ряд есть в фильме, много-много коротких эпизодов встык: разбушевавшаяся стихия удовольствий, в которой вдруг — кадры рождения, свадьбы, смерти. Погодите! Но ведь, кажется, выходит, что авторы всех нас считают сейчас группой риска, а не только тех, с кем ведут диалоги!
Все откровенны? Почти все. И, конечно, тут поневоле задумываешься о режиссерской этике. Для документального кино эта проблема вообще не последняя, а в подобных картинах, пожалуй, основная.
Можно ли вызывать на чрезмерную откровенность? Можно ли, договорившись с милицией, снимать попавших туда проституток, если они того, ясное дело, совсем не желают? Можно ли разговаривать с ними лицо в лицо (лица почти всех гомосексуалистов в фильме как-нибудь да прикрыты, лица проституток — нет)? Ну хорошо, как я выяснил (уж очень любопытно было), самая главная героиня — Лена — настолько спокойно-откровенна, что рассказывает даже об обменах валюты (за это сажают!), вышла замуж за иностранца, уехала и теперь далеко и от общественного гнева, и от прокуратуры. Но другие-то тут. В их числе и две малолетних.
