Опубликованные книги Пастернака
Изживание концепции истории как истории заговора Сталина и его окружения или, наоборот, его возможных противников — знаменательная черта нынешней общественной ситуации. Утихают страсти, разыгравшиеся вокруг романов А. Рыбакова и пьес М. Шатрова. Опубликованные наконец книги Пастернака, Платонова, Гроссмана, Домбровского уже самим своим присутствием настраивают на восприятие реальной сложности исторических процессов, заставляют видеть за трагедией людей трагедию идеи, принятой к исполнению наперекор человеческой природе. И тем неожиданнее появление сегодня картины Евгения Цымбала «Защитник Седов», которая, опережая сроки, традиционные для многоступенчатой и неповоротливой системы кинопроизводства, обращается к рассмотрению исторических хитросплетений, чуждых делению на черное и белое.
Сильная личность, идущая наперекор обстоятельствам, романтический пафос спасения людей, зло, под тяжестью которого изнывают честные, всепонимаю-щие и ждущие своего часа люди,— такие мотивы, наверное, привычнее всего было бы обнаружить в картине Цымбала. Но зло в фильме буквально растворено в простых и ни о чем дурном не помышляющих душах. Даже жены арестованных, пришедшие за помощью к Седову, убеждены, что кругом много врагов, это только их мужей взяли по ошибке. Даже сами арестованные причину своих невзгод видят в заговоре врагов, засевших в карательных органах. Каково в обстоятельствах тотального кошмара, когда люди сходят с ума, подозревая друг друга во враждебной деятельности, умному и деликатному Седову (Владимир Ильин)? Но даже его проницательности не хватило, чтобы предугадать финал не типичной для 30-х годов истории.
Этот воистину апофеоз зла — беспримерного и нерушимого — фильм готовит с самого начала — эпизод за эпизодом. Скупыми средствами, но достаточно объемно драматург Мария Зверева и режиссер Евгений Цымбал представили на экране разные человеческие типы и характеры: людей, так или иначе причастных к судьбе подзащитных Седова. В финале мы осознаем их безнадежную слепоту и, следовательно, лишь косвенную виновность в творимом ими кошмаре. Когда «жертвами необоснованных репрессий» становятся они — замзавсуда Коренев, секретарь суда Скрипко, начальник тюрьмы Матюхин и добрый десяток (хотя почему добрый?) других людей, вдруг вспоминаешь, что у одного дома осталась сирота-внучка, которая долгими зимними вечерами, ожидая деда, с головой поглощенного работой, должна была сидеть в полной темноте.
