Однако только ли страстью
Вот хоть наш государственный спорт, призвавший под свои знамена малолеток,— престиж страны, на детских сломанных костях вырастающий. Только ведь были предшественники. Нужно вспомнить, например, документальный фильм Н. Хворовой «Вы поедете на бал?», ошеломивший точным и здравым (документальным!) видением проблемы. И задаться вопросом: как в игровом кино разработать и развить документально зафиксированную коллизию? Девочка-героиня (Светлана Засыпкина), столь рискованно соединяющая в себе две ипостаси, и персонажа и исполнителя, и впрямь хороша и без всякой натуги подлинна. Однако только ли страстью самоутверждения оборачивается сломанная спортом биография?
Или столь шокирующий «педагогический секс», пресловутая эта сцена, подрывающая все устои разом. Нет, никаких моральных табу у меня на сей счет нет, и вообще — жизнь не такие еще рожи корчит. Другое дело, что смысла в этом эпизоде, ставшем камнем преткновения, не вижу и логика неясна — куда дальше-то идти. Но режиссеру, впрочем, виднее. Одно хочу понять: что же с людьми-то произошло, чего им это стоило — и юному мальчишке, и зрелой женщине? А коли ничего не стоило, так, извините, не верю — ни в сон сей, ни во все остальное; или уж давайте откровенно играть в театр масок. Д. Зубарев в роли Панова, из-за которого весь сыр-бор загорелся, славный паренек и по-своему естественно-убедительный, но как персонаж, нагруженный определенными свойствами и биографией,— решительно фантом, психологическая да и социологическая фикция.
А какая обещалась тут драма — соперничество, захватывающий поединок двух женщин, тем более изощренный и страстный, что осложнен всей разницей их опыта и положения! Вот был бы нетривиальный обертон — не только для «школьного» кинематографа.
Центральный эпизод фильма — монолог старшей соперницы перед оскорбившим ее классом. Так безоглядна эта исповедь личной жизни, так романтично-печальна актриса (И. Метлицкая), так ее ласкает камера, так многозначительно долог ее крупный план, что верить экранному повествованию нет никакой возможности. Да и сама бедная подвижница народного просвещения в своих туалетах от мосфильмовского Диора напоминает не столько тургеневскую барышню, сколько многоопытную гетеру со стажем, а бесстрашная ее исповедь — профессионально-сентиментальный фольклор.
Ну, о вкусах спорят, и не в том дело. Но вот этическая, педагогическая подпочва ее поведения по меньшей мере странна. Снова я не о моральных табу — об этической основе отношений ведущего с ведомым, наставника с вос-питуемым — тем более если это подчеркнуто личные отношения. Достойно ли любыми средствами удерживать класс в своей власти (не административной — личной!), принося в жертву ладно что собственную обнаженную душу, но еще ведь и мальчишку. Или что же — все годится для урока? Но тогда кого и чему он реально учит — если мы уже не в ответе за тех, кого приручили?
