Мавр сделал свое дело и должен был уйти
За фантазию о том, что искусство должно говорить правду, мы расплачиваемся и еще долго будем расплачиваться публицистическими коллажами типа «ЧП районного масштаба». Искусство должно правдиво следовать своим собственным внутренним законам. В искусстве должно быть искусство, а правда должна быть в газете «Правда». Политикой должны заниматься политики, а не доярки и шаманы. А в церкви должны быть священники, а не служители Комитета по делам религий.
В блистательной статье «Последний романтик», опубликованной недавно журналом «Дружба народов», Анатолий Стреляный показал, как Хрущев, руководствуясь одними нравственными понятиями, собирался сделать переворот в экономике. Интеллигенция соответствовала своему вождю. Шестидесятничество выполнило социальный заказ времени, модернизировав одряхлевшую сталинскую утопию: она осталась социалистической по содержанию, став нравственной по форме. На этом, с точки зрения власти, функции шестидесятничества закончились. Мавр сделал свое дело и должен был уйти. Но мавр уходить не собирался. Власть со своей стороны никак не желала подчиняться нравственному закону, который ей все активнее навязывали. У власти были свои планы. Она как раз готовилась застыть в застойном величии. Назревал конфликт.
Конфликт невозможен для утопии, которая по самой своей природе претендует на всеобщность. Конфликт с властью обозначил кризис шестидесятничества. Как единое явление оно перестало существовать, распадаясь на группы и направления. Наступало совершенно другое время. Время полемики между западниками и почвенниками, между «новомирцами» и «молодогвардейцами». Время кочетовского «Октября» и софроновского «Огонька». Время диссидентского движения. Делений было вроде бы много, а на самом деле одно.
