Если у режиссера в голове порядок
По мере произнесения этих слов мой консерватизм катастрофически увеличивается. Во многих наших городах милицию перестали бояться. Мы узнали о случаях, когда штурмовались отдельные здания, поджигались автомобили, разносились витрины, обильно лилась человеческая кровь. Я ловлю себя на страшной для художника, считавшего себя прогрессивным, мысли об усилении милиции, об использовании опыта зарубежных полицейских сил. Естественно, я хочу от руководства такими силами особого ума, такта и, возможно, особого таланта. Чудовищный произвол минских «карателей» в октябре 1988 года нисколько не останавливает моего убеждения в обязательной силе власти как таковой и ее законных представителей.
Эти суждения безусловно приводят к еще одной идее, которую прежде презирал,— идее «социального заказа». Недавно из ленинградской телевизионной программы мы узнали о том, как малолетние дети разбили стекла на шестом этаже и вышли на подоконник. Их сняли пожарные, обнаружив в квартире еще одного грудного младенца в состоянии дистрофии. Дети были заперты в квартире несколько дней, оставлены без еды — мать ушла в загул. Это не просто леденящий душу факт — это, по-моему, повод для социального заказа. Лично я не готов сейчас для такой работы, но, будь я вправе раздавать социальные государственные заказы, я бы призвал дееспособных талантливых художников и поставил перед ними проблему религиозного воспитания. «Воспитание» — слово, от которого нас приучили вздрагивать. Но понятие это есть. Оно емкое, многогранное, и одна из граней: следование заветам великой христианской культуры. Если бы мать брошенных в запертой квартире детей имела отношение к христианской вере, то она, в крайнем случае, положила бы младенца под соседскую дверь.
Извините за сумбурный поток сознания. Если у режиссера в голове порядок — это уже не художник. Вы знаете, социальный заказ в буквальном смысле, как прямая директива, почти всегда ведет к гибели художника. Но социальный заказ может быть и плодотворен, как некая общественная и этическая потребность, свободно возникающая в душе художника. По-моему, вы говорите сейчас именно о таком социальном заказе. А в нем не было и нет ничего консервативного, презренного для художника.
Марк Анатольевич, вы так пугаетесь нарастающей внутри вас консервативной волны, потому что слишком близко к сердцу приняли «предлагаемые обстоятельства» — формулу «художник как власть». Но на практике художник еще все-таки не совсем сросся с властью.
