Будем с критикой друг друга осторожнее
Я говорю об этом только лишь потому, что, мне кажется, в нашей критике установился неверный, иногда даже оскорбительный тон критических суждений. Я тут прочитал в одной рецензии на свою картину, подписанную вполне милой критической дамой, примерно такое, много хорошего, есть и ошибки, но финал уж и совершенно меня не удовлетворяет. «Она сошла с ума,— подумал я,— я вовсе не ставил себе целью удовлетворять ее — ни в завязке, ни в кульминации, ни тем более в финале». Но бог с ней, с этой рецензией, тем более что и меня финал не удовлетворил.
Говорю об этом еще и потому, что у русской художественной критики, мне кажется, достаточно тяжелое генетическое наследие. Вспомните, как самодовольно русская критика отравила последние годы Пушкину, как иезуитски сводила она с ума Гоголя, как пророчила Чехову «смерть под забором». И все это с самых прогрессивных позиций, с позиций исторических истин. Все мы помним, конечно, папку с критическими отзывами на Булгакова, передавая которую перед смертью Елене Сергеевне, писатель будто бы сказал: «Возьми. Вот те, которые меня убили».
Пожалуйста, в связи со всем этим будем с критикой друг друга хотя бы осторожнее. Будем помнить, что это процесс деликатнейший, интимный, можно сказать. Что истиной никто из нас вполне не обладает. И не вполне — тоже. А если уж с кем-нибудь случится такое, как, скажем, с Солженицыным, который считает, что истиной обладает вполне, пусть сначала нам толково изложит ее, а потом уже громи «образованщину» или наоборот. И уж особенно осторожны с непререкаемостью «общественного мнения» по вопросам художественной жизни должны мы быть в стенах союза. Ни для кого не секрет, что и разрешены-то когда-то были наши союзы прежде всего как погромные организации. Давайте с ненавистью удушим в себе этот погромный атавизм.
Этот век не только в силу цифровой символики завершает и подводит итог тысячелетия. Он в каком-то смысле вобрал и обобщил всю предшествующую историю, как обобщил и сжал до размеров обозримого с высоты шара географическое пространство Земли. Мы — последние, кто застал еще жизнь, не менявшуюся века и тысячелетия: русские лапти и первобытных дикарей, каменный век и феодальные монархии, языческие обычаи и мазанки с глиняным полом — все уровни цивилизации, все типы и стадии культуры, в какие-то — последние для себя — годы существовавшие одновременно. Все в веках и пространстве стало обозримо, доступно пониманию, обнаружило новую, вне иерархического выстраивания, ценность для текущего дня.
