Они гениальны, потому что непотопляемы

Борис Грушин, социолог. Боюсь, запал для выступления у меня уже пропал, поскольку в ходе дискуссии мы, на мой взгляд, к большому сожалению, очень далеко ушли от того начала, которое нам предложил Валерий Александрович Подорога. Но попробую все же высказать несколько суждений. И прежде всего о том, что «у нас нет экономических отношений», «нет политических отношений» и т. д. Прекрасно понимая, что в данном случае имеется в виду, я вместе с тем хотел бы категорически возразить против подобного непродуктивного описания нашего общества. Очевидно ведь, что в принципе не может быть общества, в котором бы не было тех или иных политических, экономических и прочих отношений. Значит, речь должна идти о другом — о выявлении специфики данных отношений в нашем действительно «странном» обществе. Когда нам говорят, что у нас «нет политиков», что «нам нужны политики», очевидно, хотят сказать, что у нас нет профессиональных политиков западного образца, что нам нужны политики, действующие в рамках отсутствующего у нас гражданского общества. Но тогда именно так и надо говорить! А иначе получается чепуха. Наша беда, помимо всего прочего, заключается как раз в том, что у нас, напротив, слишком умелые, слишком гениальные политики, великолепно действующие в рамках существующей в обществе системы политических отношений. Они поистине гениальны, потому что непотопляемы, потому что умеют сохранить не только лицо, но и власть в любой, самой безнадежной ситуации. Не видеть этого, не отдавать себе в этом отчет невозможно.

Второй момент — касательно собственно отношений «художник — власть», характерных для нашего общества. Валерий Александрович начал этот разговор в высшей степени глубоко и интересно, подчеркнув, что политика в тоталитарной системе неизменно аморфна, безымянна. Это значит, что она растворена в самом обществе и потому не может выступать в виде традиционной для демократических систем чисто внешней силы, отличной от силы самих живущих в обществе индивидов. Дискуссия же у нас снова сбилась на привычную оппозицию «художник и власть», где художник противостоит власти, борется с нею, а власть в свою очередь «давит» художника, ограничивает его творческие возможности.